— Папка, а ты скоро придёшь? — пятилетняя Верунька вопросительно глядела своими огромными глазищами на отца.
Она никак не могла понять, почему вдруг он, всегда такой добрый и весёлый, сегодня какой-то хмурый и молчаливый. И играть с ней не хочет.
— Скоро, Верунь, скоро. Как всех врагов победим, так и вернусь.
— А когда ты их победишь, всех врагов? — Замолчала, задумавшись. — Это завтра? Да? — спросила с надеждой. — Папка, ты кроватку для моей Маняши обещал сделать, — проканючила обиженно.
Отец присел перед дочкой, обнял и, поглаживая её по белобрысой головке, нежно произнёс:
— Сделаем, дочка, обязательно сделаем.
Прижал её к себе большими сильными ручищами и, сглотнув комок в горле, отвернулся к стене.
Внезапно, повинуясь какому-то только ей понятному порыву души, Верунька протянула отцу медную ложку, которой только что кормила свою куклу. Он, помедлив, взял её, посмотрел в ясные детские глаза и, не спеша, убрал в карман.
***
Но ни завтра, ни через неделю, ни через год Верунькин папка не вернулся, чтобы сделать для куклы кроватку и поиграть с дочкой. Первое время она постоянно выбегала во двор при малейшем скрипе калитки. Всё ждала — а вдруг?
Тоскливо провожала взглядом чужих дядь, проходящих мимо их дома. Время шло, тянулись месяцы, а папка всё так и не приходил. А она верила всей своей огромной чистой детской душой, что вот-вот, уже скоро-скоро папка победит всех врагов и придёт домой. И снова заживут они всей семьёй, весело и беззаботно.
Мамка перестанет плакать по ночам, а сёстры больше не будут обижать её, самую младшую в семье.
Где-то далеко на западе гремела война, и её папка побеждал врагов. Верунька уже пошла в школу, и в ссорах с одноклассниками всегда грозилась:
— Вот придёт мой папка с войны, он вам задаст.
Часто, встретив на улице человека в форме, она подбегала к нему и спрашивала:
— Дядя, а ты моего папку не видел?
Ходила по посёлку и специально высматривала военных, чтобы задать этот вопрос. С трепетом и надеждой ждала ответа и, не дослушав его, разочарованно отворачивалась.
А в сорок пятом каждый день дежурила на станции, встречая с поезда редких фронтовиков:
— Ну, где же ты, папка мой?
Сейчас уже и не помнит, откуда вдруг в их жизнь вошли эти страшные три слова "пропал без вести" Как это? Без вести... Как может её папка пропасть? Мамка снова плакала и, надрываясь на всех мыслимых и не мыслимых работах, тащила на себе четверых детей. Пропал без вести. Пенсии по потере кормильца не положено. Как приговор.
Вскоре переехали в райцентр.
И с работой лучше, и не так голодно. Хотя была и лебеда с крапивой, и чего только не ели, чтоб выжить. Послевоенное детство вспоминалось потом тяжело. Но ведь выжили. Ни одна из сестёр с голоду не померла, всех мамка выкормила, вырастила и выучила.
А вот сама надорвалась, и, выдав младшую дочку замуж, через год слегла в параличе и медленно-медленно умирала.
***
Давным-давно уже истрепалась кукла Маняша. Верунька закончила школу, поступила в училище при фабрике и стала жить такой же жизнью, как и миллионы её сверстниц. Работала, вышла замуж, рожала детей. Но мысль об отце никогда её не отпускала.
Не так отчетливо чувствовалась эта утрата, как в детстве, но отца ей очень не хватало. Как острая заноза, сидела она где-то в самом глубоком уголочке её подсознания. Бывало, мысленно спрашивала у него совета — как ей поступить.
И так же мысленно сама себе отвечала за него. Когда вдруг в разговорах заходила речь о ней или семье, она никогда не говорила "мой отец", всегда только "мой папка".
Как-то раз шестилетний сын Вовка подошёл к ней:
— Мам, а вот у нас две бабушки, а дедушек что ли не было?
— Да что ж это я, — спохватилась. Суетливо открыла сервант, достала старенький семейный альбом и протянула сыну одну-единственную сохранившуюся фотокарточку, где весёлый папка сидел на крыльце их дома.
— Вот твой дедушка.
Вовка недоверчиво взял в руки снимок.
— Это мой дедушка?
— Да. Твой дедушка Егор.
На следующий день она заказала в фотоателье увеличенный портрет, и с тех пор он уже постоянно висел в их доме на самом почётном месте.
Все послевоенные годы, сколько она помнит, они с сёстрами много раз пытались найти своего отца. Писали во все инстанции, которые хоть как-то, хоть в малой толике могли бы помочь им отыскать хоть какие-то сведения о пропавшем солдате.
Но всё безуспешно.
Ответ отовсюду один — не числится, не значится, пропал без вести. Давно уже можно было отчаяться, но она верила, что когда-то папка найдётся. Иногда по телевизору видела репортажи про то, как находили на полях боёв пропавших без вести солдат.
Видела заплаканные, но счастливые лица родных, переживала вместе с ними и завидовала им. Мечтала — может и мой когда-нибудь...
***
За разными заботами, работами, дачей и хозяйством как-то незаметно подошла и пенсия.
Дети разъехались своё счастье в жизни искать. Старшие сёстры одна за другой умерли, так и не дождавшись отца. Рано овдовев, Верунька продала всё своё скромное имущество, собрала свои такие же скромные сбережения и вернулась в родной посёлок, где прошло её детство.
Купила дом и обзавелась двумя козами. Наверное, что-то её всё-таки сюда тянуло. Она не думала об этом, но если разложить по полочкам то, что сидело в её мозгу с далёких-далёких времён, то мысль должна была звучать так:
«Папка ведь сюда должен вернуться. В родной посёлок».
Так и прожила она здесь тихо, скромно и незаметно почти двадцать лет. Она доила своих коз, трудилась в огороде, и часто, молча, разговаривала с портретом на стене. Рассказывала свои маленькие новости, делилась радостями.
— Скоро Ленка-почтальонша придёт. Пенсию принесёт. А заодно и поселковые новости расскажет. А, вот и легка на помине. Что-то уж очень сегодня растрёпанная. Бабе уж под полтинник, а всё ещё Ленка. Суетливая, взбалмошная, но, в общем-то, хорошая и добрая. Гляди, несётся, как на пожар.
Сердце встрепенулось в тягостном предощущении чего-то очень важного. Она даже вышла к калитке, хотя раньше встречала Ленку всегда на пороге дома. Что-то подсказывало, что это ленкино возбуждение каким-то образом связано с ней.
— Тёть Вера, — Ленка запыхалась. — Тёть Вера, твой папка нашёлся, — выпалила она с ходу.
Так и сказала "твой папка". И Верунька сразу ей поверила. Голова закружилась от счастья, ноги подкосились. Она медленно опустилась на лавочку и тихо-тихо заплакала:
— Папка нашёлся. Мой папка.
Ленка что-то там ещё трещала про поисковиков, про Новгород, про поселковую администрацию, но она уже не слышала почтальоншу, а молча, наслаждалась одной-единственной мыслью:
"Мой папка нашёлся".
И не было для неё в мире ничего важней этой простой истины. Дождалась!
А через месяц опять Ленка прискакала.
— Тёть Вер, тебе посылка из Новгорода.
Чуть сердце не остановилось у Веруньки. Что такое? Почему из Новгорода? От кого?
— Вот здесь написано "Долина", — Ленка вся извивалась от нетерпения, пока открывали посылку.
— Смотри-ка, вещи старые какие-то, — Ленка сунула нос в коробку.
А Верунька сразу поняла, ЧЬИ это вещи. И не спеша, с трепетом разбирала каждый маленький свёрточек. Доставала дырявую эмалированную кружку, пакетик с монетками, бритву, помазок и всю изъеденную коррозией медную ложку.
Смутно что-то припоминая из далёкого детства, она долго-долго разглядывала эту ложку. Пыталась поймать ускользающую ниточку детских воспоминаний.
И вдруг как вспышка в мозгу, и сразу всё встало на место. Она с отчётливой ясностью вспомнила лицо отца, Маняшу и эту ложку. Ту самую, которую дала ему перед уходом на войну.
Ноги опять отказали, и уже не в силах сдерживать себя, она громко в голос зарыдала. А вслед за ней и Ленка...
***
На похоронах, с громкими речами, салютом и оркестром Верунька стояла у маленького гроба, прижимая к груди медную ложку и, улыбаясь солнышку, плакала счастливыми слезами:
— Вернулся мой папка, вернулся.
© Александр Савельев, поисковик отряда «Гвардия» экспедиции «Долина» (г.Рыбинск)
P.S.: Фролов Егор Филиппович был найден поисковиками 17-го августа 2009 года в районе окружения 2-й Ударной армии, в Замошском болоте.
Среди личных вещей была неуставная медная ложка…
Источник: ЯП
